|
Ограничения в физической активности и повседневной жизни как отдаленный исход у пациентов, выживших после детского рака. |
|
21.12.05
|
Использование агрессивных методов лечения рака (Р) не только продлевает жизнь пациентам, но и снижает ее качество. Хирургическое (Х) вмешательство может приводить к структурным и функциональным нарушениям, прогрессирующим с возрастом. Лучевая (ЛТ) и химиотерапия (ХТ), оказывающие цитотоксическое воздействие, негативно влияют на растущий организм. Пациенты, выжившие после лечения Р, имеют высокий риск неблагоприятных отдаленных исходов, таких как ранняя смерть, вторичный Р, дисфункции органов и систем, в том числе эндокринные, мышечные, нервно-психические, кардиальные и легочные нарушения, а также расстройства в интеллектуальной, эмоциональной и физической сферах. Американские ученые провели когортное исследование с целью оценить распространенность ограничений в физической активности (ФА) и повседневной жизни среди пациентов, перенесших Р в детском возрасте, в зависимости от вида онкологической патологии и характера терапии. Методы и ход исследования. В исследование включили 11 481 пациентов из 26 учреждений, где они получали лечение по поводу Р (координирущий центр – Миннесотский Университет). Критерии включения: возраст младше 20 лет к моменту диагноза, время постановки диагноза – период между 1970 и 1986 гг., продолжительность жизни не менее 5 лет после диагноза. Группу сравнения составили 3839 сибсов (родных братьев и сестер). Анализировались данные из медицинской документации; участники исследования или их родители (если пациент младше 18 лет) заполняли специальный опросник на 24 страницах. Уровень ФА за последние 2 года подсчитывали по 6 пунктам в баллах (от 1 до 3, максимальная сумма ФА=18). Ограниченные возможности пациента оценивали по 3 категориям: самообслуживание, повседневная активность (участие в домашней работе, покупки и др.), посещение занятий или работы. Результаты. Средний возраст пациентов к моменту исследования был 23 года (диапазон от 8 до 47 лет), сибсов – 26 лет (5-56 лет). 48% больных и 52% сибсов были женского пола, 88,3% и 87,5% соответственно – белокожими. Наиболее частым диагнозом был лейкоз (33,9%), у 12,8% пациентов были опухоли мозга, у 13% – лимфома Ходжкина, у 9% – опухоль Вильмса (нефробласома), у 7% – нейробластома, у 8,7% – саркома мягких тканей, у 8,1% – злокачественные опухоли кости. Самым распространенным методом лечения была комбинация ХТ и ЛТ (53,8%). У большинства пациентов (63,2%) диагноз был установлен в возрасте 9 лет и младше, выживаемость у 88,8% участников составила 10 лет и более. Ограничения ФА имели 19,6% пациентов, что почти в 2 раза чаще, чем у сибсов (11,8%; отношение шансов RR=1,7-2,0). Средний балл ФА составил 16,6 и 17,2 соответственно. Ограниченные возможности больных регистрировались несколько реже (2,9-7,9%), но со значительно большей вероятностью, чем у сибсов. Так, самообслуживание и повседневная активность выживших была в 4,7 раз хуже, чем у сибсов, а невозможность посещать занятия или работу регистрировалась в 5,9 раз чаще. Наибольшую распространенность ограниченная ФА имела место среди пациентов с Р кости (36,9%) и опухолями головного мозга (26,6%), ФА у этих больных составила наименьшее количество баллов (15,3 и 15,8 соответственно). Вероятность наличия ограничений в ФА у больных с Р кости была в 2,9 раз выше, чем у сибсов; с опухолями мозга – в 2,5 раз; с лимфомой Ходжкина – в 1,8 раз. Распространенность ограниченных возможностей в быту также зависела от вида опухоли. Самообслуживание страдало у 10,5% выживших после Р мозга, у 20,9% больных этой группы была снижена повседневная активность, а 20% не могли посещать занятия или работу. Среди пациентов с Р кости аналогичные показатели составили 1,7%; 8,5% и 11,2% соответственно; в других группах – несколько реже (от 0,9% до 7,8%). Несмотря на то, что во всех группах пациентов регистрировались ограниченные возможности, максимальный риск функциональной недостаточности имели больные после опухоли мозга: ограниченное самообслуживание встречалось в 17 раз чаще, чем у сибсов; низкая повседневная активность в 14,9 раз; невозможность посещения занятий или работы в 15,6 раз. Ограничения ФА при ЛТ встречались в 1,4 раза чаще, чем при использовании только Х лечения; применение ЛТ приводило к снижению повседневных возможностей пациентов в 1,7-1,9 раз; сочетание ХТ и ЛТ увеличивало вероятность ограничений ФА в 1,4 раза, повседневной активности – в 2,3 раза по сравнению с больными, лечившимися только Х способом. Среди отсроченных влияний терапии наиболее часто встречались неврологические нарушения (42,6% против 18,8% у сибсов): длительный болевой синдром и нарушенная чувствительность в туловище или конечностях были самыми распространенными (31,1% и 14,4% соответственно). Гипотирез выявлялся у 11,2%; кардиалгии при нагрузке – у 10,4%; хронический кашель – у 7,4%. Эндокринные дисфункции у выживших встречались в 8,5 раза чаще, чем у сибсов; неврологические и легочные расстройства – в 2,4 раза; кардиальные нарушения – в 2 раза. Неврологические и чувствительные расстройства ассоциировались с риском ограничения ФА в 7,6 и в 2,7 раз соответственно, а также с ограниченными повседневными возможностями – в 5,6 и 2,6 раз соответственно. Выводы. Исследование продемонстрировало, что пациенты, выжившие после детского Р, в отдаленные сроки имеют повышенный риск развития функциональных расстройств, снижения ФА и ограничений в повседневной жизни. Группу максимально высокого риска составляют пациенты с опухолями кости и мозга. Несмотря на то, что невозможно предотвратить все неблагоприятные последствия терапии, их негативное влияние на физическую и повседневную активность пациентов следует учитывать в программах реабилитации больных. Авторы подчеркивают необходимость мониторинга функциональных параметров в течение всей жизни пациентов. Лишь такой подход может способствовать более полному восстановлению состояния здоровья больных, повышению качества их жизни и позволит избежать тяжелой инвалидизации пациентов. Источник. Kirsten K.Ness et al. Limitations on Physical Performance and Daily Activities among Long-Term Survivors of Childhood Cancer. Ann Intern Med. Nov. 1, 2005;143:639-647. |
|
|
|
|
|